ГУФСИН – это звучит солидно, надежно и даже слегка устрашающе. Благодаря сотрудникам ведомства люди, находящиеся «за периметром», чувствуют себя в безопасности. Внушительный высокий забор, колючая проволока, оскалившиеся собаки, мужчины с тяжелым взглядом, одетые в форму и держащие в руках автомат. Осужденные под присмотром – всегда в поле зрения бдительного ока и нескольких десятков камер.
Однако далеко не все понимают, какая масштабная работа проводится для того, чтобы горожане могли спать спокойно, сколько сил на это затрачивается. Да и, откровенно говоря, у человека, далекого от системы ФСИН, при словах «осужденные» и «колония» в голове возникают картины, навеянные художественными фильмами и бродящими в обществе стереотипами о заключенных, которые исключительно «ботают по фене» и литрами пьют чифир.
Юрий Геннадьевич Черемных, начальник исправительной колонии №17, рассказал корреспонденту ИА «1-Line» о быте заключенных, о том, как с ними общаться, а также о том, как сотрудники ГУФСИН работают со своими подопечными.
- Юрий Геннадьевич, расскажите, сколько человек содержится в колонии? За какие преступления?
У нас колония для впервые осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления. На сегодняшний день содержится 900 человек (лимит колонии – 1210 человек). Треть из них «сидят» за убийства, еще треть – за наркотики, некоторые – за нанесение тяжких телесных повреждений, порядка 100 человек – за преступления против половой неприкосновенности. Также есть экстремисты.
- А сколько человек трудится в штате?
Штат сотрудников состоит из 224 человек, это рабочие и служащие. Аттестованных, тех, которые в погонах, – 180 человек.
- Каким образом организовывается прием осужденных в колонию?
Когда приходят новые люди, 2 недели они содержатся в карантинном помещении. Врачи и психологи изучают особенности их поведения и здоровье, оперативники проводят с ними беседу. Кроме того, вновь прибывших обучают правилам внутреннего распорядка в колонии, пожарной безопасности, техники безопасности. Сотрудники производства рассказывают о профессиях, которым обучают в колонии, воспитатели выявляют, кто не обучен.
- На территории ИК есть и школа?
Да, на данный момент там обучается порядка 150 человек, после нее можно дистанционно поступить в университет. Кроме школы, есть профтехучилище, где осужденные осваивают такие профессии, как станочник, стропальщик, электрик, швей (кстати, некоторые красноярцы носят вещи, пошитые руками наших работников, и даже не догадываются об этом), повар, кондитер, пожарный. Это профессии, которые пригодятся не только в колонии, но и в будущем, когда человек освободится.
- Расскажите о том, как эти профессии можно применить, находясь в колонии.
Периметр ИК составляет 1 км. Если поделить его пополам, то одну половину занимает жилая зона, другую – цеха и участки. Мы специализируемся на изготовлении изделий из металла, дерева (окна, двери, мебель), также делаем топливные пеллеты, полиэтиленовые листы для дачных домов и коттеджей, сборные дома из блоков, даже наполнитель для кошек. Еще у нас очень мощное швейное производство. Сельскохозяйственное тоже не уступает остальным сферам: у нас порядка 600 голов свиней, 1 500 голов птицы, мы выращиваем овощи – помидоры, огурцы, свеклу – и зерновые.
- Все ли осужденные задействованы на производстве?
Почти 50% колонии. Законом предусмотрено, что мужчины старше 60 лет, а также имеющие I, II группы инвалидности могут не работать – только при предоставлении заявления. Те, кто учится в школах, тоже освобождены от работы.
- Осужденные получают деньги за свою работу?
Да, но, конечно, не на руки, а на счет. Туда же им могут переводить деньги родственники.
- На что обычно они тратят заработанное?
В основном на продукты питания. Иногда берут бытовую химию, чистящие и моющие средства – по мере необходимости. В нашем магазине есть практически все, что можно приобрести на воле.
- Есть ли какой-то досуг? Не все же время людям работать.
Этой составляющей мы уделяем очень большое внимание. У нас есть кружки: музыкально-вокальный (хоровое пение), музыкально-инструментальный (ансамбль), театральный, спортивный (каждые выходные проводятся плановые соревнования между отрядами по разным видам спорта), литературный (у нас очень хорошая библиотека), кружок правоведения. У нас есть действительно первоклассные художники, баянисты, танцоры, спортсмены – кого только нет, ведь судьбы у всех разные. По праздникам мы делаем тематические выступления. Это планомерная, постоянная работа.
- Если кто-то из спецконтингента заболеет, есть ли возможность обратиться к врачу?
Да, на территории колонии есть медпункт, в котором имеется широкий спектр лекарств. Если осужденному нужно специальное лечение или консультация специалиста, мы под охраной вывозим его, например, в онкоцентр или глазной центр. При необходимости его кладут в больницу и лечат уже там.
- Юрий Геннадьевич, Вы упомянули инвалидов. Каким образом они содержатся?
Так называемый инвалидный отряд расположен на 1 этаже, где мы создали определенные условия. Хотя, честно говоря, инвалидным в полной мере его назвать сложно: мы разбавляем их людьми без ограничений по здоровью, чтобы они могли помочь инвалидам (в основном это люди преклонного возраста). У нас есть дорожная карта, современные коляски (правда, сейчас колясочников у нас нет), костыли, ортопедическая обувь, различные технические приспособления для слабослышащих и слабовидящих. Они здесь не находятся в изоляции, а чувствуют себя полноценными членами общества.
- А ВИЧ-инфицированные? Как они живут, как к ним относятся другие заключенные?
Вообще мы не распространяемся о том, у кого какие болезни. Но они тоже не изолированы, живут среди обычных осужденных. Конечно, есть еще пережитки прошлого в том, как к ним относятся. Однако случаев, чтобы кого-то из осужденных сделали изгоем, у нас нет. Иначе это стало бы предметом нашего разбирательства.
- Кстати, об этом. Думаю, у многих рядовых россиян суждение об исправительных колониях слегка искажено, ведь мы не знаем всю «кухню» изнутри. Как осужденные общаются между собой? Бывают ли случаи убийств, так сказать, по понятиям, или за какие-то особые преступления – педофилию, например?
Криминальная субкультура изменилась. Раньше, в 90-х, когда я только начал работать в этой системе, все перечисленное имело место быть. Сейчас все иначе. В учреждении отбывают наказание осужденные за тяжкие и особо тяжкие преступления. Конечно, некоторые, попадая в места лишения свободы, пытаются жить «по понятиям», устанавливать свои порядки. С такими осужденными мы ведем отдельную работу, этим занимаются оперативные службы в подразделении. Колония должна жить только в соответствии с нормами российского законодательства, отношения должны выстраиваться только в рамках правового поля и никак иначе.
Сейчас осужденные понимают, что преступление в местах лишения свободы карается увеличением срока отбывания наказания и сменой режима содержания.
- А правда, что среди осужденных до сих пор разговор идет на жаргоне?
Осужденные уже не те. Таких глубоких специалистов, которые знают, как применять жаргонные выражения, практически нет. Да что говорить, если у нас остались буквально единицы осужденных, которые знают, как заваривать чифир. Не нужно судить о чем-то, опираясь только на увиденное в кино. Традиции меняются, осужденные тоже. И пусть вас не смущает масса «наколок», большинство их делают, порой даже не зная, что они означают.
- А Вы сами знаете жаргон?
Почему-то считается, что сотрудник ГУФСИН должен его знать. Я вот не знаю, хотя работаю в должности начальника колонии уже 15 лет, пройдя путь от начальника отряда. Я слышу его из разговоров, но считаю, что использовать его неприемлемо, и общаюсь с осужденными нормальным человеческим языком. Когда сотрудник способен разговаривать с каждым осужденным с использованием правильной, культурной речи, это всегда вызывает уважение и понимание. А когда он начинает использовать неформальную речь, жаргонизмы, это стирает психологические грани со спецконтингентом и не делает чести самому сотруднику. К тому же в этих вопросах осужденный всегда будет грамотнее сотрудника, который может поставить себя в глупое положение, переходя на жаргон и плохо понимая смысл и значение терминов. Ничего, кроме смеха – не в открытую, так за спиной – человек не получит.
- Каким вообще должен быть начальник колонии, чтобы считаться авторитетом для своих сотрудников и осужденных?
Нужно соответствовать таким критериям, как порядочность и добросовестность при исполнении своих обязанностей. А еще быть требовательным, но справедливым. Требовательность – это не всегда громкий крик, грубые слова, можно говорить и спокойно, но методично. Люди всегда смотрят на начальника, поэтому они должны видеть, что он всего себя отдает работе. Кроме того, нужно уметь выстраивать нормальные отношения с сотрудниками и с осужденными. Вторые – наиболее уязвимая часть. Если сотрудник после того, как поругался с начальником, может отвлечься вечером на семью, выдохнуть, осужденному идти некуда. Поэтому всегда нужно себя контролировать.
- Юрий Геннадьевич, можете ли Вы как-то прокомментировать случаи мошенничества среди осужденных? Как им удается это провернуть? Ведь у них нет никаких средств связи.
Средства мобильной связи согласно правилам внутреннего распорядка входят в перечень запрещенных к использованию на территории пенитенциарных учреждений предметов. К сожалению, сотовые телефоны иногда попадают в колонии. Это же не необитаемый остров: на территорию учреждений заходят люди, заезжают машины, родственники осужденных прибывают на свидания. Не всегда оперативно-режимные службы могут сработать на опережение.
Что касается ИК-17, то благодаря целому комплексу мероприятий мы не допускаем проникновения средств сотовой связи, алкоголя и наркотиков в наше учреждение. Например, используем современную рентгенотелевизионную установку для досмотра ручной клади и багажа. Процедуру досмотра проходят все лица, входящие на охраняемую территорию учреждения. С помощью этого оборудования удается своевременно обнаружить и предотвратить проникновение запрещенных предметов, в том числе средств мобильной связи. Также в учреждениях ГУФСИН активно применяют систему подавления сотовой связи.
Кроме того, мы ведем разъяснительную работу с сотрудниками, осужденными и их родственниками, рассказываем о возможных санкциях за нарушения законодательства.
Хочу сказать, что за последние 10 лет случаев телефонного мошенничества в учреждениях нашего региона не было.
- А бывают ли случаи рецидива среди спецконтингента?
По нашему учреждению из 31 человек, вышедших в 2018 году по УДО (условно-досрочное освобождение), ни один не вернулся в места лишения свободы. Конечно, я не могу гарантировать, что они не попадут в 2019 году в другие учреждения. Я веду статистику по тем, кого мы освободили по льготам, а не по концу срока.
Плюс ко всему, у нас около 200 иностранных граждан – из Узбекистана, Казахстана, Таджикистана. Освободился – отправили домой. И здесь уже мы не можем отследить.
- С Вашего позволения, я приведу пример из известного фильма. В «Побеге из Шоушенка» один заключенный, узнав, что его выпускают на свободу, решил, что будет правильно убить другого, чтобы ему снова дали срок. Он осознал, что на воле он никому не нужен, и идти ему там некуда. Случаются ли такие случаи в наше время?
«Побег из Шоушенка» – пример для многих рассказов, но вы никого не слушайте. Это внутреннее устройство человека – остаться на воле. Возможно, такие случаи и бывают, но, поверьте, их единицы.
Беседовала Екатерина Вакулина
Фото автора
Первые новости
Реклама от YouDo
