Многоликий Дагестан

Вечно строптивая страна или рядовая республика? Наконец, свои или чужие? Стремясь найти ответы на эти вопросы, двое обычных автостопщиков — парень и девушка — отправились на Северный Кавказ.

В гостях или дома?

С неискушенными путниками Дагестан начинает знакомиться издалека. До ближайших предгорий Большого Кавказа еще добрая тысяча километров, а вдоль шоссе уже мелькают кемпинги с характерными названиями: «Хасавюрт», «Аслан», «Терек». При каждом располагается флигелек со звездой и полумесяцем — дом намаза. В самих кафе — широкий спектр мясных блюд. Первый раз преодолеть порог такого кафе непросто: сказывается недоверие, сформировавшееся за последние годы. Внутри оно отчасти рассеивается: прочь никто не гонит, исподлобья не смотрит. Правда, ощущение, что ты в гостях, пусть и за пределами республики, не покидает ни на минуту.

Первым нашим остановочным пунктом на Дагестанской земле стал Кизляр. Точнее, автостанция рядом с дорожным указателем — город находится несколько в стороне от трассы. Задерживаться здесь мы не собирались: сгущались сумерки, тем более в соседней Махачкале ждали ребята, с которыми удалось познакомиться по Интернету. «Дойдете до поста ГАИ, а там попросите поймать машину, — напутствовали нас подбросившие до этих широт парни-ногайцы. — И поосторожнее в Махачкале, крохоборов много!»

Кизлярские гаишники немало изумились, увидев нас — туристов с рюкзаками, возникших из темноты. Поинтересовались, не перепутали ли мы маршрут, усадили под щитами с портретами скрывающихся в горах ваххабитов. И скоро, действительно, тормознули попутку до Махачкалы.

Город мужчин

Остановились мы у журналистов Гаджимагомеда и Фархата. Они снимали квартиру под импровизированную редакцию. Несколько месяцев ребята издавали журнал, состоявший из подборки популярных в Дагестане объявлений знакомств и новостей шоу-бизнеса. Не выдержав конкуренции, свернули проект и теперь размышляли над новым. Об автостопе отозвались скептически: «К пришлым здесь относятся недоверчиво, особенно ко всяким вольным путешественникам. Везде желательно иметь знакомых из местных. Люди у нас гостеприимные, но вы ведь понимаете: ситуация нестабильная, народ раздраженный».

О том, что ситуация в Дагестане оставляет желать лучшего, свидетельствовало и то, что день назад в городе была автоматная перестрелка. Еще раньше — громкое убийство.

«Взрывы и боестолкновения происходят постоянно, — пояснили нам. — Центральными каналами освещается лишь десятая часть того, что творится на самом деле. И это не обязательно война с ваххабитами. Борьба за сферы влияния, месть за беспредел милиции, банальный криминал».

На центральной площади, рядом с памятником Ленину, мы увидели скульптурный монумент, посвященный милиционерам, погибшим в антитеррористических операциях. Список имен на нем довольно внушительный. Улицы, названные в память о жертвах терактов: муфтия Абубакарова, министра по делам национальностей Гусаева.

Махачкала не слишком отличается от рядового российского города. Типовые многоэтажки, частный сектор, магазинчики на каждом углу. Мечети соседствуют с ресторанами. На пляже рядом с женщинами, закутанными в черное с ног до головы, загорают девушки в обыкновенных купальниках. Вечерами по улицам проносятся машины с включенной на всю мощь музыкой, по улицам гуляет модная молодежь.

Впрочем, одно отличие все же явственно бросается в глаза — Махачкала очень мужской город! Нет, женщин здесь не меньше, но они как-то теряются за бесчисленными компаниями парней-подростков, молодых людей, отцов семейств. Учитывая, что каждый дагестанский мужчина еще и прирожденный спортсмен, Махачкала вообще производит впечатление настоящего очага пассионарности. Неудивительно, что противоречия в таком котле — как искра для пожара.

Разноцветное одеяло

Вряд ли на земле найдется место, где на таком небольшом участке земли смешивалось бы так много народов. В Дагестане вместе живут аварцы, даргинцы, лезгины, кумыки, лакцы, табасараны и еще три десятка народностей. Каждый имеет собственный исторический район проживания, язык, культуру, даже национальную литературу. И особенно гордится своими именитыми представителями! Например, аварцы – писателем Расулом Гамзатовым, табасараны — спортсменкой Еленой Исинбаевой, кумыки — чемпионом мира по ушу-саньда Джанхуватом Белетовым, лезгины — бизнесменом Сулейманом Керимовым, даргинцы — нынешним президентом Магомедсаламом Магомедовым.

Любопытно, что за долгие годы общежития у местных народов сформировались полушутливые стереотипы по отношению друг к другу: аварцы считаются смелыми и напористыми, но в то же время слегка туповатыми, анекдоты про них — как про чукчей; лакцы — хитрыми; кумыки — подкаблучниками и чересчур самовлюбленными; даргинцы — меркантильными и самыми предприимчивыми.

Несмотря на столь яркую этническую палитру, национальный вопрос в республике остро не стоит.

— С одной стороны, помогает общий религиозный базис, — рассказал нам сотрудник Дагестанского государственного музея Багдат. — С другой — люди научились избегать лишних раздоров за много веков. Да, конфликты на национальной почве имеют место. Например, постоянно идет подковерная борьба за ключевые административные посты между аварцами и даргинцами. Но это нормально. Дело в том, что у нас если кто-то стал начальником, то он тут же пристраивает на работу всех своих родственников. Получается — одну сферу контролируют представители только одной нации и никого туда не пускают. Это не всех устраивает.

Объединяет этот разноликий регион еще одна важная скрепа. Согласно легенде, когда-то по земле скакал всадник, который вез народам языки. На восточных острогах Кавказа его конь споткнулся, языки просыпались, и едва ли не каждому аулу досталось свое наречие. Лингвисты всего мира воспринимают сегодня Дагестан как кладезь загадок! К примеру, язык малочисленных табасаранов насчитывает 48 падежей и входит в Книгу рекордов Гиннесса, как сложнейший в мире. Аварцы, живущие в разных селах, могут иметь общих родственников, но в то же время не могут понимать друг друга.

Русский язык в таком «вавилоне» выступил когда-то настоящим спасением. И остается им до сих пор. Все коммуникации в Дагестане происходят на русском. Не умеющего изъясняться на «великом и могучем» почти не встретишь. Правда, язык — один из немногих элементов русской культуры, который не подвергается сегодня в этом крае острой критике.

Восточная сказка

Наиболее удобный способ передвижения по Дагестану — маршрутки «газели». Стоят они копейки и непрерывно курсируют во все уголки региона. Ловишь такое авто и безмятежно наслаждаешься пейзажами за окном. Или же беседуешь с попутчиком: местные с интересом расспрашивают: кто ты, откуда, с удовольствием рассказывают о себе.

Из Махачкалы мы отправились в Дербент — самый южный и одновременно самый древний город России. Первые поселения здесь возникли 5 тысяч лет назад, а первые упоминания о нем относятся к VI веку до нашей эры. Располагается город на узком перешейке между Кавказскими горами и Каспием и является воротами из Европы в  Азию. В разное время им владели монголы, персы, арабы, турки.

Главная достопримечательность Дербента — крепость Нарын-Кала, возведенная 1,5 тысячи лет назад и входящая ныне в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. Тут можно увидеть шахские стены, ханский дворец, царскую гауптвахту, бани, зиндан. Сооружения неплохо сохранились и на фоне солнца, моря и пышной растительности выглядят довольно эффектно.

Сам город, надо сказать, впечатляет не меньше цитадели. Глиняные мазанки, цветущие гранаты, женщины в пестрых халатах и с кувшинами. После холодного и монотонного Петербурга ощущение, будто попал в настоящую восточную сказку. И только ознакомившись с изнаночной стороной здешней жизни, задаешься вопросом: сказку добрую или злую?

Больше, чем религия!

Дагестанцы очень религиозны. В каждом квартале города или селе имеется мечеть, а то и не одна. По радиостанциям транслируют проповеди. На призыв муэдзина с рассветом солнца поднимаются десятки тысяч людей. Молодежь почитает за честь учиться в арабских университетах и знать язык Пророка.

— Моя цель — совершить хадж, — поделился молодой дербентец Нусрулла.

— Мусульманство для Дагестана сегодня больше, чем религия, — сказал служитель Джума-мечети.

В нынешней ситуации исторического безвременья ислам действительно защищает дагестанцев от любых искушений, делает сплоченными, сильными. Но только ислам традиционного толка. Пришедший в конце прошлого века на Северный Кавказ ваххабизм перевернул все с ног на голову и принес много бед Дагестану.

— Это не шутки, — услышали мы. — Пропаганда идет постоянно и очень агрессивными методами. Говорят: Россия вас использует, Россия совращает, с неверными нужно воевать! Попадаются на это в основном молодые ребята. Энергии много, а знаний никаких. Что скажут — в то и верят. Сегодня этот парень еще ходит по улицам, а завтра выясняется — террорист, воевал, убит!

Самое печальное, что число новообращенных радикалов постоянно растет. По самым скромным оценкам, около половины молодых людей в республике интересуются ваххабизмом. Около трети его поддерживают.

По зыбкому льду

Воочию последствия такого «ислама» мы увидели в Буйнакске. Именно здесь в сентябре 1999-го на всю страну прогремел взрыв, унесший жизни 64 человек, в том числе 23 детей. Сегодня на месте разрушенного дома разбита аллея и установлена памятная стела. Рядом зияет мертвыми окнами здание, тоже пострадавшее во время трагедии. Буйнакск до сих пор остается довольно беспокойным местом. В его окрестностях располагается военная база — красная тряпка для террористов. В 30 км располагается родовое село имама Шамиля, своеобразный символ сепаратистов. Тут же начинается высокогорье, где так удобно скрываться.

Когда мы гуляли по городу, не покидало ощущение, что идешь по зыбкому льду, — не знаешь, где провалишься. Атмосфера буквально пропитана напряжением. В столовой мы встретили милиционеров: поставив автоматы к стене, они обедали. Из редких реплик удалось понять, что в горах опять какая-то заварушка, и им приказано прибыть к месту боя. На одном из перекрестков водитель, приняв нас, должно быть, за шпионов-папарацци, высунулся по пояс из машины и погрозил кулаком. Зато на соседнем скучающий у собственной мастерской старик, узнав в нас приезжих, радостно зазвал в гости на вино.

— Сильная рука нужна! — скоро сотрясал кулаками он. — Весь беспорядок от слабости Центра. Почему Россия на Запад смотрит? У нас этого не понимают! Вот вы скажите мне: чего стоит страна, где представители титульной нации в отдельные регионы приезжать боятся?!

Чеченский сектор

Если ехать по федеральной трассе «Баку – Ростов» на запад, то на выезде из Дагестана попадаешь в Хасавюрт. При упоминании этого названия до сих пор российские военные сжимают кулаки от обиды. Именно здесь в 1996 году Масхадов и Лебедь подписали свои знаменитые мирные соглашения, сведшие, по сути, на нет все достижения Первой Чеченской.

О событиях 15-летней давности в Хасавюрте почти не помнят: «Подписали, уехали. Нас это почти не касалось». В регионе город на слуху по иной причине. «Хас-Вегас. Город-рынок. Одна сплошная барахолка!» — говорят горцы. Отовариваться сюда едут и из южного Дербента, и из северного Кизляра, и из соседнего Гудермеса.

Примечательно, что в этой аварско-кумыкской «вотчине» большинство населения составляют именно чеченцы. Еще в XV веке сюда пришли аккинцы — народ, эмигрировавший из Чечни и Ингушетии и до сих пор относящий себя к общности вайнахов. А на рубеже нынешних веков к ним присоединились бежавшие от войны соплеменники. «Хотите побывать в маленькой Чечне — приезжайте в Хасавюрт!» — шутят теперь здесь. Примечательно, что дагестанцы и чеченцы относятся друг к другу с подозрением. Виной ли тому недавняя война, или соседство, которое, как известно, без претензий не бывает. «Чеченцы ведь совсем отдельные, — услышали мы. — Они за своих никого не принимают. У них есть чеченцы и все остальные».

Ощерившийся куполами

Одна из главных достопримечательностей Хасавюрта — Знаменский собор (Собор во имя иконы Знамения Пресвятой Богородицы). Памятник культуры, самый крупный православный храм Северного Кавказа. Высота его 45 м, купола и кресты видны с дальних окраин. Храм был построен в 1905 году терскими казаками к 300-летию дома Романовых. Православное население в округе насчитывало тогда 90 тысяч душ, и сооружение большого божьего дома было необходимо, как вода.

В 30-е годы храм закрыли, здание отдали под склад ГСМ. В 1943-м случился пожар, в результате которого весь внутренний интерьер и росписи были уничтожены. Примечательно, что после этого собор вернули верующим, богослужения в нем возобновились. Но внутреннее убранство не восстановили до сих пор.

В церкви мы встретили редких русскоязычных жителей региона из тех, что попадались нам в Дагестане (до этого — несколько человек в Махачкале, один — в Дербенте). К слову, еще 20 лет назад русское население Дагестана составляло 15 %, сегодня не более 4 %. Положение русскоязычных жителей — болезненная тема. Того, что русские в последние годы превратились на этой земле в чужаков и изгоев, никто не скрывает.

— Здравствуйте гости, — подняла брови служительница, отворившая нам изнутри массивные железные ворота, — проходите, пожалуйста.

В огромном соборе было темно и безлюдно. Из узких окошек пробивались тусклые полоски света.

— Приход у нас скромный, — рассказал молодой настоятель отец Валерий, — не идут люди в храм. Случается, посещают паломники, чаще одинокие монахи. Вот еще недавно военный из Сибири приезжал, помог храму — срубил удобную лестницу на колокольню. Работы много, а помогать некому.

Батюшка поднялся с нами под купол собора. Показал прихрамовую территорию. Пригласил в трапезную на обед. Много расспрашивал, много рассказывал, много качал головой. Провожая, благословлял и, кажется, совсем не хотел отпускать.

Республика-крепость

Что можно сказать в заключение? Мы объехали Дагестан автостопом и остались живы и здоровы. Не считая выпада буйнакского водителя, обошлось без эксцессов. Окружающие реагировали на нас удивленно, но вежливо. Находились те, кто звал в гости или просто предлагал показать город. Люди не выглядели жителями другой планеты. Более того, не возникало даже вопроса — свой или чужой?

Однако поездку трудно назвать безоблачной. От напряжения, о котором говорили еще махачкалинские ребята, было не скрыться ни в доме, ни на улице, ни в мечети, ни в православном храме. Клубок проблем, среди которых экономическая нестабильность, коррупция, ваххабизм, заставляет дагестанцев консолидироваться, обращаться к корням, быть в состоянии постоянной боевой готовности. И все дальше отодвигаться от России, с нынешним курсом которой, как говорят здесь, Дагестану не по пути.

В последнее время в республике начали строить странные дома. Несколько этажей над землей, несколько под землей. Каменный забор до неба. Не дом, а крепость. Эти жилища очень показательны для современного Дагестана. Хочется быть, как за каменной стеной. Хочется мира и благополучия.

Сергей Прудников

Фото автора