«Я никогда не мечтала ловить блох!»

Тайга и полупустыня, порожистые горные реки, целебные источники-аржааны, прозрачные холодные озера, ступы и шелестящие лентами оваа на перевалах, стада мохнатых сарлыков, ледяные шапки гор и убегающие в степь бесконечные дороги, бусинки юрт и бескрайнее звездное небо… Путешественники со всего мира едут в этот отдаленный регион Республики, чтобы получить свою дозу адреналина и впечатлений. И мало кто из них задумывается о невидимой опасности, которая может свести на нет и первое, и второе. О ней нам рассказала зоолог Тувинской противочумной станции Нина Феликсовна ГАЛАЦЕВИЧ.

— Заразиться чумой в Монгун-Тайге вполне реально. Туристов у нас очень много, и люди совершенно не подготовлены к опасности, многие даже уверены, что речь идет о так называемой «чумке», которой болеют животные. А между тем здесь находится один из природных очагов той самой «черной смерти», выкосившей в средневековье четверть населения Европы. Она никуда не исчезла и по-прежнему активна, животные болеют ею ежегодно и шансы унести чуму за пределы Тувы у туриста высоки. Может укусить блоха, стоит разок погладить полудохлого суслика, тарбагана или зайца-толая, и вы уже заразились! Как минимум за месяц до поездки в Туву нужно делать прививку от чумы, но я уверена, ни один путешественник об этом даже не знает.

— Я не помню аншлагов в Монгун-Тайге, которые предупреждали бы о чуме, да и в Интернете не встречала ничего подобного, а ведь там туристы в первую очередь и ищут такого рода информацию.

— К сожалению, пока нет ни информационных щитов на территории кожууна, ни памяток в Сети. Среди местного населения мы ведем информационную работу, врачи и биологи читают лекции, прививаем взрослых и детей. Тувинцы издавна охотятся на сусликов и тарбаганов, убедить их не есть этих зверьков мы не можем, говорят, мол, тарбаган вкуснее барана! И это притом, что сурки занесены в Красную книгу. Если честно, народ расслабился, потому что случаев заболевания среди людей в Туве давно не было, в отличие от наших соседей — Монголии и Алтая.

Тарбаган

— Вы говорите «мы», а кто это «мы»?

— В нескольких километрах от райцентра — сумона (села) Мугур-Аксы с начала 70-х гг. прошлого века работает база противочумного эпидемиологического отряда — это и есть «мы». До 90-х были и зимние выезды стационара, сегодня же с начала апреля по октябрь приезжают отдельные группы. Сама же противочумная станция находится в Кызыле. При СССР ее работа была засекречена, ведь чума могла стать потенциальным биологическим оружием, а в постсоветское время гриф секретности сняли. Что мы делаем? Как я уже говорила, ведем работу с местным населением, ловим зверей, блох, берем пробы из нор сусликов, в лаборатории все это исследуют на чуму.

— А почему база станции находится именно здесь, в Монгун-Тайге?

- С 40-х гг. прошлого века, с момента присоединения Тувы к СССР, в приграничные с Монголией районы были отправлены экспедиции искать очаг чумы, ведь у соседей она свирепствовала. Первый очаг открыли в этом кожууне, в долине реки Каргы в 1964 году, потом нашли чуму в долине Саглы, затем на Барлыке, на Тоолайлыге и в ряде других мест. В последние годы границы очага значительно расширились как на восток, так и на запад. В Сибири противочумные станции также действуют на Горном Алтае — там основной носитель чумы — монгольская пищуха, и в Забайкалье, где очаг полностью подавлен, но наблюдение по-прежнему ведется.

— Где еще в СНГ можно встретить сегодня чуму?

— Противочумная система была широко разветвленной в СССР, до сих пор работают станции в республиках Средней Азии — Киргизии, Таджикистане, особенно много их в Казахстане. В Алма-Ате есть НИИ, который занимается этой проблемой, там чума активна, заражаются в основном от верблюдов. Есть такая традиция: заболел верблюд, забивают его, мясо делят на 33 кучки и развозят по соседним аулам, надо же всех угостить. И пошла чума в народ. Очаги чумы зарегистрированы на Северном Кавказе, в Астраханской области, в Калмыкии. На Дальнем Востоке тоже есть две станции, но у них немного другой профиль: следить, чтобы чуму и другие болезни не привезли на кораблях.

— А какой профиль у Тувинской станции, в чем заключается лично Ваша работа?

— У нас в основном практическая работа, о которой я уже упоминала, но научной деятельностью мы тоже занимаемся — вместе с Иркутским научно-исследовательским противочумным институтом Роспотребнадзора, который нас курирует. Что касается меня, то по специальности я биолог, а по должности зоолог. Наши мужчины-зоологи занимаются наблюдением за зверьками-носителями, организацией их отлова и сбора материала для исследовани — на них вся трудная полевая работа, а женщины-зоологи работают в лаборатории с насекомыми. Территория очага в Туве сегодня огромная, работы очень много, нужно больше эпидотрядов, но специалистов не хватает. И не потому что молодежь к нам не идет, а потому что в нашей профессии нужно не менее 10 лет опыта, чтобы действительно стать специалистом. Мне часто говорят: «Нина, какая у тебя замечательная работа — наклоняться к каждому цветочку!» А я блох в поле собираю.

— Вы так увлеченно говорите о работе, неужели с детства хотели заниматься чумой?

— Мне кажется, что я «родилась» биологом, меня всегда интересовали и насекомые, и птицы, и цветы. В юности я, как и все, хотела принести пользу людям, но никогда не мечтала ловить блох. Приехала в Кызыл по распределению в 1976 году после окончания Иркутского университета, сразу попав в очень закрытую, эдакую элитарную, касту паразитологов, где хотели бы работать многие. Информации о ней было мало, но ходили слухи о хорошей зарплате: 150 рублей в месяц, а если «в поле», то вообще — двойной оклад. Сумасшедшие по тем временам деньги! И дело было не только в зарплате, работа оказалась настолько захватывающей, что я полюбила ее сразу же и еще влюбилась в Монгун-Тайгу! Сразу с самолета — «в поле», мы летели на АН-2 в Мугур-Аксы над горами, реками и степями, и я просто онемела от красоты Тувы, а ведь раньше мне казалось, что прекрасней тайги Хамар-Дабана (я родом из Улан-Удэ) нет ничего на свете! Вот где оказалась «моя тарелка».

— Я знаю, что ваши дети тоже оказались в плену Монгун-Тайги.

— Не только дети, мой супруг был зоологом станции и одно время руководил стационаром. Так что это у нас полностью семейное. Маша и Полина считают Мугур-Аксы своей родиной, тоскуют по тем местам, как и я, при каждой возможности возвращаются туда. Для Полины это — место силы, для Маши — работы. Обе мои дочери окончили биофак, и пусть биологами и не стали, но с природой свою жизнь все равно связали. Маша работает в отделе экопросвещения заповедника «Убсунурская котловина», один из кластеров которого находится в Монгун-Тайге, занимается с детьми, а Полина — педагогом-инструктором в детском турклубе.

Убсунурская котловина

— А вас не тянет к педагогике?

— Я воспитала двух дочерей, сейчас у меня растут внучка и внук — вот мой педагогический опыт. А если учесть еще и лекции по профилактике чумы, которые я читаю детям в школах Кызыла, то тогда да, тянет. Почему не читаю лекций в Мугур-Аксы? Здесь дети не знают русского, а я не знаю тувинского. Русских в селе не осталось, в советское время были учительницы, аптекарши, военные, сегодня ни одного человека, в 90-е все уехали.

Мугур-Аксы

— Многие до сих пор считают, что в отдаленных кожуунах Тувы русским лучше не появляться.

— В Монгун-Тайге в этом плане всегда было спокойно, хотя в начале 90-х я помню некоторую напряженность в отношениях. Я в одиночку облазила здесь все — и горы и степи, и тувинцы всегда были дружелюбны. К русским тут давно привыкли, ученые работают, как я уже говорила, с 40-х гг. прошлого века, постоянные экспедиции противочумников сезонных рабочих нанимали из местных, поэтому все друг друга здесь знают, у станции налажены хорошие контакты с местной администрацией, с медицинской сетью, с образовательными и силовыми структурами, с заповедником «Убсунурская котловина». Мы проводим совместные учения, знаем всех чабанов, останавливаемся в их зимниках во время летних экспедиций. Так что все у нас хорошо. Хотя бывают курьезные случаи. В прошлом году приезжие дорожники совершили налет на нашу базу, начальница с помощью местных ребят отбилась от них, утром пришла в милицию писать заявление, а там уже сидит один, сам пришел виниться. И все как давай его позорить, мол, мирно всегда с русскими жили, вот закроем тебя на месяц в карантин, будем колоть сыворотку и с лопаты кормить. Очень ему было стыдно…

Беседовала Виктория РЕФАС

Фото: Сергей Токарев, Андрей Тонких, Игорь Юхновец и из архива семьи Галацевич