Михаил Шубский: «Мне хочется остаться работать здесь»

Назначен исполняющий обязанности руководителя музея, который, по заявлению министра культуры Елены Мироненко, в ближайшее время станет полноправным главой. 

О том, как назначение воспринял теперь уже экс-директор Михаил Шубский, узнавал 1-LINE.

- Как вы оцениваете назначенную на вашу должность Марию Букову?

- Кандидатура Марии Буковой рассматривалась изначально, и я рад тому, что именно наш сотрудник займет должность директора. Мария здесь проработала около трех лет. Изначально было две кандидатуры, которые я готовил себе на смену, и она была одной из них, и я искренне надеюсь, что ничего не помешает ей в ближайшее время из должности исполняющей обязанности директора стать полноправным руководителем на долгий срок. Это творческий человек, и здесь она будет на своем месте.

- Что, на ваш взгляд, может измениться в музее?

- Говорят, хотят изменить концепцию красного зала, где выставлены экспозиции, посвященные Советскому союзу и афганской войне. А именно очистить упомянутое пространство и на его месте оставить своеобразную «поляну» в окружении белых стен для того, чтобы можно было повесить картины, поставить скульптуры и сделать зоны отдыха. Но я и сотрудники сопротивляемся этому, так как считаем, что эти постоянно действующие экспозиции являются визитной карточкой нашего музея. Кроме того, музей имеет сложные проекты, которые не связаны с фигуративным искусством. Музей насыщен междисциплинарными практиками, такими как театр, музыка и другими. И все это в связке создает некое объемное искусство, которое можно и нужно воспринимать любыми способами и средствами. И если превратить все это в «полянку с цветочками», мы получим культурный КрасТЭЦ. На проспекте Мира часто можно встретить художников, продающих или просто демонстрирующих горожанам свои картины, но ведь просто смотреть на картины — это не значит окультуриться. Все люди разные, и это в первую очередь касается непохожести мировоззрения. Например, один человек пойдет в музей, посмотрит картины, а потом говорит всем о том, что он окультурился. Хотя, говоря простым языком, просто посмотрел на картины и вышел. Но есть и другие люди, которые приходят и думают, а что это такое? Почему это именно так? Как в этом отражаюсь я? Как я к этому отношусь? И когда я вижу таких посетителей, пытающихся прочитать наши смыслы, мне становится очень приятно. Я вижу как они думают, размышляют и дискутируют. Именно это и является сложным искусством, и убрать его из нашей жизни нельзя.

Недавно приезжали журналисты радио «Свобода», которые поразились тому, насколько наш музей нестандартен. А нестандартный он именно потому, что мы сохранили вот эти локации. Мы не стали брать за идеал нынешние современные музеи искусства, где огромные площади, белые стены, а посередине стоит какой-то объект. Мы решили работать по другому, и рассказывать о современном искусстве концептуальным языком.

- Нельзя не спросить о главных мероприятиях музея. Музейная ночь и биеннале останутся?

- Да, конечно! На сегодняшний день все останется, но будем смотреть, как это будет происходить.

- С какими трудностями придется столкнуться вашей преемнице?

- Ей, конечно, не хватает административного опыта, а это — самое главное. Быть директором такого заведения очень тяжело. В свое время, хватаясь за административные дела, забрасывал творческую часть, или наоборот. Невозможно совмещать оба этих направления и проделывать огромный объем работы по каждому из них. Сейчас идет тяжелое время, нехватка денег, сокращение финансирования на 10% всей отрасли культуры по России. У нас и так ничего нет, а тут еще это самое «ничего» будут сокращать. Денег на нашу деятельность в бюджете нет. В дальнейшем, скорее всего, будет сокращена заработная плата и средства, выделенные на коммунальные расходы. Опять же, думать об этом и решать эти проблемы теперь придется Маше.

- На какие средства содержится музей?

- На деятельность центра в этом году было выделено 0 рублей. Есть только коммуналка, часть заработной платы и все. Есть внебюджетные средства, которые мы зарабатываем, это плата за вход, небольшая аренда, кафе, книжный магазин, платные проекты, гранты, а также помощь наших партнеров. В этом году нам будет очень сложно. Я совершенно не понимаю, как будет идти реконструкция. Дадут денег или не дадут? Как это все будет — не знаю.

- Когда должна начаться реконструкция?

- Была идея реконструировать не только фасад и кровлю, но и само внутреннее пространство. Если честно, я в это не верю, поскольку все это обойдется приблизительно в 3 млрд рублей. И я не думаю, что такие деньги найдут. Скорее всего, сделают простой ремонт. Реконструкцию планировалось начать с 1 января, кровлю должны были отремонтировать в этом году, в 2017 году — фасад. На мой взгляд, обновление также должно быть проведено в фойе, гардеробе и туалетах. Кроме того, в реконструкции нуждаются некоторые экспозиционные залы, например, верхняя галерея.

- Какие сложные моменты были на протяжении последних 25 лет? Что запомнилось больше всего?

- Было сложно, когда я пришел сюда работать в 1991 году. В этом здании располагался Центральный филиал музея В. И. Ленина. Весь коллектив был партийным. Тут даже смотрительницы являлись заведующими какими-то партийными отделами и структурами. Я уж не говорю о тех, кто занимался научно-исследовательской деятельностью, выставочной и т.д.. Это были очень заслуженные и серьезные люди. Было не просто влиться в такой коллектив, который прежде сидел на постоянно действующей ленинской экспозиции, и сказать о том, что теперь будем жить по-другому. Когда я первый раз привел музыкантов для выступления, смотрительницы со слезами на глазах говорили о том, что петь песни в этих залах настоящее кощунство. И первое кафе, которое здесь появилось также не было воспринято положительно. В конце 1992 года ко мне пришел первый заместитель по науке и сказал, что не может работать в музее, где пьют и едят. В то время, кафе было нонсенсом для музеев. Это и было самое сложное. 

С этим периодом я могу сравнить лишь последний год. Я услышал о том, что многим людям непонятно, что мы здесь делаем, зачем и кому это нужно. После этого некоторые начали поговаривать о том, что надо здесь все изменить таким образом, чтобы всем было все ясно. В это же время ко мне неоднократно приходили люди и говорили про тот же красный зал и афганскую экспозицию. Взамен предлагали сделать на этом месте суперсовременное пространство для красноярских художников, работы которых всем понятны. Мне тогда показалось это неправильным, но я не лез в спор, потому что у нас сбыла концепция, которой мы следовали.

- Чем будете заниматься дальше?

- Будет ли мое дальнейшее будущее связано с музеем, буду обдумывать и решать, но мне хочется остаться работать здесь. Тут важно получится у меня или нет договориться с министерством. Но в любом случае мне нужно понять, как все выстроится здесь. А так, я доволен тем, что конфликт был разрешен именно так. Во всех последних событиях меня очень ободряет тот факт, что жители города высказались за то, что им нужно и простое искусство, и сложное. Все-таки надо спрашивать красноярцев, когда затевают такие изменения в музее размером 14 тысяч квадратных метров.

В какой-то момент мне предложили написать заявление и уйти по собственному желанию. Предлагали найти мне теплое местечко в краевой культуре, где я бы просиживал пенсионные штаны и еще получал бы за это деньги. Но сделав это, я бы предал свой музей. Я не пошел на это, и правильно сделал.  

Руслан Максимов, Татьяна Зырянова

Фото: Руслан Максимов