Не зная прошлого, нельзя попасть в будущее

Никто не хочет верить, что динозавры не имеют отношения к археологии, потому как она изучает только то, что связано с эволюцией человека, а золото археологи находят крайне редко, да и себе никогда не оставляют. Мы встретились с директором музея археологии КГПУ кандидатом исторических наук Александром ЗАИКОЙ, который и помог нам разобраться в том, что это за наука такая и что есть ценного в археологии нашей, сибирской.

— Многие думают, что археология — баловство одно, лучше бы, мол, картошку копали, все больше пользы…

— Действительно, еще наши предшественники — археологи 18–19-го веков — сталкивались со скептическим отношением к своим занятиям. «Барин ползает по скалам, понятно, он богатый, образованный — ему виднее», — разводили руками крестьяне. И сегодня многие воспринимают это как блажь на уровне хобби — если и наука, то несерьезная, никаких материальных ценностей не производящая. Забывают люди о том, что, не зная прошлого, нельзя попасть в будущее. Ведь сплошь и рядом случается в десятый раз изобретать велосипед, который уже был известен бог знает в какие времена.

— Так для чего же нужна археология?

— Чтобы реконструировать жизнь наших предков, узнать, кто мы и откуда, и для того, чтобы иметь определенный взгляд в будущее. Многие принципы древнего бытия можно вознести на уровень современных экологических представлений о гармонии жизни человека в природе и обществе. Все традиции и ритуалы тех далеких эпох были направлены на то, чтобы не навредить ни ближнему, ни природе. Наши античные коллеги, французские просветители идеализировали т. н. золотой век, вспомните «дикаря от природы» Руссо. Все они считали, что человек так или иначе должен возвращаться, не опускаться, а скорее подниматься до тех базовых позиций, которыми мыслил наш предок.

В глобальном смысле цель археологов — «обострить» проблемы, которые стоят сейчас перед человечеством в мировом масштабе: как определять свое дальнейшее будущее, каких моральных и этических норм придерживаться и даже какую вести политику. Как ни грустно, но приходится признать, что мы скоро скатимся до уровня дикарей, и чтобы этого не было, надо чаще оглядываться назад.

— Неужели археология работает на имидж государства?

— В СССР общественные науки всегда использовалась в политических целях, и археология не избежала общей участи. Актуальным в свое время был спор о прародине человечества — африканской или азиатской (на территории Китая). Мы поддерживали китайский вариант, но с приходом Хрущева и сменой политической ситуации была поставлена цель — найти и у нас прародину. Тогда гуртом пошли находки, прямо или косвенно подтверждающие очаги возникновения человечества на территории Сибири.

И сейчас так же. Нашел чего-нибудь на уровне пирамид — внимание со стороны мировой общественности обеспечено. Когда в Туве был раскопан курган Аржан, культовое место, почитаемое многими народами, о мастерстве наших древних сибирских ювелиров узнали во всем мире. Там были сотни тысяч нашивок на одежду размером 2–3 мм — детально проработанные фигурки кабанов и пантер, животных, которые там уже не водились, но память осталась, и изобразительные традиции отразились в супермелкой пластике.

Есть вообще уникальные находки. На стоянке древнекаменного века в Якутии, датируемой от 7–5 млн до 300 тыс. лет, изделия выходят на уровень периода зарождения человечества! Доказать это сложно, потому что костные останки не выдерживают таких климатических условий. Но теоретически вполне возможно, что и в Сибири человечество могло развиваться, а какие-то мутации и качественные скачки в развитии приматов должны быть здесь наиболее ярко выражены, ведь приспособиться к нашим условиям — это не в Африке эволюционировать.

— Что в археологии тебе самому ближе всего?

— Наскальное искусство. Такой срез культуры, как петроглифы, представляется в этом плане особенно ценным. Потому что несет некую духовную нагрузку, отводя материальную сторону бытия на второй план. Именно петроглифы дают ответы на главные вопросы: как жил человек, во что верил, к чему стремился… Я и сам люблю рисовать, поэтому мне легче понять, что хотел сказать древний художник. Восхищает и оформление «каменных картин». Вот, к примеру, идет по скальной плоскости караван, заворачивает «за угол» скалы — переходит на соседнюю плоскость. Я сразу вижу «руку» разных мастеров и то, что детали «полотна» написаны в разные эпохи. Хотя и в рамках одной культуры можно говорить о различных веяниях, о том, как, не отходя от канонов, каждый художник вносил в общий сюжет что-то свое. Это настоящая живопись, а не просто иллюстрация обычных бытовых моментов, а может, и послание потомкам! Уровень искусства граффити первобытных времен очень высокий, так что утверждать, что в Приенисейской Сибири от Монголии до Эвенкии жили «примитивные люди», нельзя.

— А откуда археолог знает, в каком именно месте копать?

— Методика поиска несложная. Население в те времена в основном проживало по руслам рек. Если наметан глаз и есть определенная интуиция, такие места можно найти. Берега подмывает, они осыпаются, глубинные слои размываются, и находки, как золотые крупинки, оседают на пляже. А это уже первый посыл — что-то есть! Исходя из концентрации находок, можно закладывать пробные шурфы. Подобные работы ведутся со времен Петра I, есть архивные данные ранних исследователей в виде полевых записок, отчетов и публикаций, которые тоже помогают. Другое дело, что нельзя объять необъятное: нет смысла раскапывать первую попавшуюся стоянку или могильник, потому что сам факт раскопок археологического памятника есть его уничтожение, хотя наследие и переносится в экспозиции музеев, где получает вторую жизнь. Поэтому в последнее время мы занимаемся саморазрушающимися или разрушаемыми объектами, такими, например, как знаменитая Шалоболинская писаница в Курагинском районе. Жаль, что людям чаще всего нет дела до этих проблем.

— Как ты думаешь, почему?

— Возможно от недостатка образования. Для большинства наших современников вся история Сибири замыкается максимум на Ермаке, ну, были там еще какие-то татары. На Ангаре в 98-м мы наткнулись на погребение каменного века возрастом 5 тысяч лет, так местные жители были уверены, что это церковное кладбище. Только каменные ножи и лук со стрелами их и смутили.

Общая беда нашего образования — делается акцент на истории Древнего Востока, Средиземноморья и Руси, а в Сибири ничего до освоения русских вроде как и не было. Начинать нужно с малого, не окунать сразу в сложные термины и персоналии. Элементарно — история семьи, поселка, района, края. Краеведение должно быть, пусть как часть исторического курса. Проходим иго —  рассказываем о том, что старший сын Чингисхана Джучи управлял южной территорией нашего края, — так проще понять сопричастность к процессам, происходившим на территории Руси. Великое переселение народов — пожалуйста: гунны шли по нашей территории, и часть местного населения принимала участие в этом походе.

Конечно, одноразовыми актами вроде выставок можно поднять вопрос или поставить проблему, но для формирования стойкого интереса либо общественного мнения этого недостаточно.

— Наверное, от недостатка знаний возникают нелепые высказывания о том, что «Сибирь — исконно русская земля»?

— Возможно. Кстати, лет десять назад со стороны хакасской интеллигенции звучали аналогичные реплики. Хотя курганы не имеют к хакасам никакого отношения — их возводили т. н. сибирские скифы, европеоиды. Сами хакасы живут в котловине не так и давно и являются потомками от браков местного европеоидного населения и пришлого монголоидного. Котловина заселялась в разное время самыми разными народами — самодийцами, кетоязычными и тюркоязычными племенами, а уже в советское время их «объединили» в хакасов. Эвенки тоже не так давно появились тут — 2 тыс. лет самая древняя дата. То же касается аборигенов Таймыра — их предки самодийцы пришли когда-то на север с Саян.

Нельзя сказать, что у нас здесь был проходной двор, но население кардинально менялось через каждые 200–300 лет, и найти, кто здесь яйцо, а кто — курица, сложно. Ученые склоняются к разным точкам зрения, но, скорее всего, именно кетоязычное население претендует на то, чтобы считаться потомками наиболее древних народов,  и, следовательно, может утверждать, что это их земля. В общем, исконных жителей сейчас уже и не найдешь, но то, что это не русские, — однозначно!

— Не страшно тревожить покой давно умерших людей? А ну как «проклятие фараонов» у нас тоже действует?

— С этической точки зрения нехорошо, конечно, брать то, что не ты положил. Злой рок, правда, меня не преследует, всегда есть «отмазка» — не для себя беру, да и уважительное отношение присутствует. Знаете, намного хуже привлекать массовое внимание к памятникам. С одной стороны, надо пропагандировать древнюю культуру, с другой — защитить ее от негативного влияния посетителей: камни тащат, автографы оставляют…

Сами мы тоже перенимаем некоторые обрядовые действа от народов Сибири. Для любого археолога перед началом работ святое дело задобрить духов, например покормить костер, помыть скалу, грозу позвать, если есть необходимость. Когда долго живешь в поле, в экстремальных условиях, приходится считаться с местными духами. Археологи вообще относятся с уважением к любой религии, нам по должности положено, хотя большинство ни к какой конфессии не принадлежат. Чрезмерная религиозность всегда ставит человека в жесткие рамки, а ученому нужна свобода, как мысли, так и действия.

— А есть у тебя «археологическая мечта»?

— Хочу посмотреть петроглифы западного побережья Америки и Океании, где многие мотивы схожи с сибирскими, и сделать выводы. Много интересных рисунков на Юкатане, в Австралии. В Антарктиде тоже стоит поискать, ведь никто еще не доказал, что петроглифов там нет, просто их не нашли. Да и у себя под ногами много чего интересного можно обнаружить. В общем, цели в жизни должны быть, и если сильно захотеть, когда-нибудь их достигнешь. Желаю всем поднять глаза и оглянуться вокруг себя. Время нынче такое — все куда-то несутся, суетятся. Не надо бояться упасть, надо просто остановиться, отрешиться от серьезных проблем и посмотреть вглубь, в свое прошлое, без которого не увидишь будущего.

Беседовала Виктория Рефас